***
- Если ты - волшебник, где твоя волшебная палочка? Сотвори чудо! Пусть из нее вылетят звезды, как в кино, и тогда мы поверим!
- Я не могу.
- Значит, ты врешь, и ты никакой не волшебник. За это мы съедим тебя!
- Нет, я не вру. Звезды из волшебной палочки - это не волшебство, волшебная палочка тут вообще ни при чем. Волшебство - вот оно, вот эти звезды!
И мальчик взмахнул рукой, указывая на ночное небо.
- Но их мы видим каждый день, - сказало чудовище, и остальные тени приблизились, сужая круг. - В них нет ничего особенного.
- В том-то и дело. Вы не видите сияющих звезд на ночном небосводе. Вы видите небесные тела, ну или просто точки, которые светятся где-то там наверху, из ночи в ночь. Видите, и давно не замечаете их, потому что привыкли. А к волшебству нельзя привыкать, иначе оно перестанет быть волшебством, понимаете?
- Нет, не понимаем, - ответило чудовище, но голос его прозвучал спокойнее, и рычащие нотки исчезли. Если они и собирались съесть его, то явно не сию же секунду, а, быть может, позже. - Не понимаем, потому что нам некогда. Мы должны жить, а чтобы жить мы должны есть. Чтобы есть, мы должны добывать пропитание. Чтобы добывать пропитание, мы должны бегать, искать и нападать. И на небо мы смотрим лишь тогда, когда солнце или луна заходят за тучи, и перестает быть видно того, на кого мы нападаем. Или если надо укрыться от дождя, который вот-вот хлынет.
- А зачем же вам тогда волшебство? Ведь можно было просто съесть меня, и все.- тихо произнес мальчик.
- Потому что нам иногда бывает невыносимо тоскливо ночами, - ответило второе чудовище с длинными спутанными волосами, стоящее поодаль, не в общем кругу. - Или когда неожиданно заснешь, и погаснет костер. Тогда становится очень тревожно, и хочется спрятаться. И еще когда приснится дурной сон. Откуда же знать, откуда они приходят, дурные сны? Мы их никогда не видели наяву, а значит чтобы их одолеть надо что-то посильнее наших когтей, клыков и ног.
- Но нарисованными звездами из волшебной палочки не одолеть дурные сны. А звездный свет вполне может их прогнать.
- Правда? - чудовища приблизились еще на шаг, и в темноте стали видны их глаза - полные тоски и печали, испуганные и совсем не страшные.
- Правда, - ответил мальчик. - Надо только научиться видеть звезды по-настоящему.

Чудовище, стоявшее ближе всех, задрало морду, и в огромных глазах его отразились, как в озерной темной воде, сияющие на черно-синем небе звезды. С пару секунд оно смотрело вверх, после чего рыкнуло, и опустило голову вниз, дернувшись к мальчику с явными намерениями сожрать его. Но в ту же секунду на его огромное плечо легла мохнатая, когтистая лапа чудовища с длинными спутанными волосами, выросшего перед мальчиком, словно из-под земли.
- Остановись, - сказало оно, - и посмотри наверх. Они и правда там есть. И если тебе больно смотреть на них, то он в этом никак не виноват. Это все твои дурные сны. Просто посмотри повнимательнее, и сам почувствуешь, как они уходят. Это не просто светлые точки на небе, которые мы видим каждую ночь. Это звезды, и они по-настоящему волшебные. Они забирают дурные сны, забрали мои, заберут и твои.

...Чудовища стояли на обрыве, задрав морды вверх, и смотрели на звезды, и с каждой секундой из их глаз уходила тоска. Огромные лапы главного из них бессильно опустились, и больше он не порывался схватить мальчика, который стоял позади них, и даже не думал убегать.
А небо было усыпано алмазами, и по воде бежала лунная дорожка, в которой резвились рыбы.
И было во всем этом что-то, что трудно выразить словами или сотворить при помощи волшебной палочки. Но именно эту ночь запомнили чудовища, как Ночь Настоящего Волшебства. И о ней же рассказал мальчик своим детям, как о лучшем из виденных им снов...